Почем нынче правда?

Владимир Мелихов создатель и владелец двух музейных коллекций, энтузиаст возрождения казачьей культуры, его обвиняют в незаконном обороте оружия и боеприпасов. Прокуратура запросила для него два года лишения свободы. Сам Мелихов утверждает, что дело против него сфабриковано, изъятое оружие – музейные экспонаты, а патроны ему подбросили во время обыска, проведенного у него дома летом 2015 года, по надуманным основаниям. Причем экспертиза, проведенная по инициативе следствия, признала боеприпасами лишь пять патронов из 64. Оглашение приговора по делу Мелихва в Подольском городском суде назначено на 13 июня.

По словам Владимира Мелихова, претензии со стороны российских властей и правоохранительных органов он начал получать десять лет назад – вскоре после открытия мемориала "Донские казаки в борьбе с большевизмом" в станице Еланская и музея Антибольшевистского сопротивления в подмосковном Подольске. Оба комплекса, созданы на личные средства Мелихова. А открытие музея стало поводом для дискуссий о допустимости включения в экспозицию документов, освещающих историю коллаборационизма в Великой Отечественной войне и биографию лидеров коллаборационистских соединений, в частности, генералов Андрея Власова и Петра Краснова.

«Закончилось самое короткое, из всех предыдущих, судебное заседание, на котором я произнёс «последнее слово». Наши надежды, что в этот же день будет вынесен приговор, не оправдались. Судья для оглашения приговора назначила другой день – 13 июня, в 12:00.

Сказанное мной в последнем слове, я размещу ниже, а сейчас я хотел бы поблагодарить всех, кто приехал на заседание суда, чтобы выразить свою поддержку и посмотреть собственными глазами, что происходит с тем, что по-старинке называется «правоохранительной системой». 
Приезд представителей разных идеологических воззрений – от националистов до либералов – на наше судебное заседание, ещё раз подчеркивает то, что мной неоднократно утверждалось: не только победы и высокомерное самолюбование может объединять людей, но и беды. Осознание надвигающейся трагедии, для всех без исключения, является той точкой сборки общественных сил, которая способна объективно определить направление приложения собственных сил в решении главного вопроса, стоящего перед нашей страной: изменения общественно-политической системы нашего государства.

В завершении судебных заседаний я хотел бы поблагодарить всех, кто на всем их протяжении оказывал посильную помощь, поддерживал нас, помогал добрым словом.

Безусловно, я благодарен нашим адвокатам Maria Sernovets Серновец Марии Николаевне и Кононову Алексею Яковлевичу, которые уже десять лет упорной работой отбивают нелепые обвинения в мой адрес, благодаря своему высокому профессионализму. 
Мы вместе прошли сотни судебных заседаний и их принципиальность стала в наших судах уже нарицательной.
Дай Бог, чтобы у всех, преследуемых нынешней Системой, были такие адвокаты.
***
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО .

На самом первом судебном заседании Вы, Ваша честь, заявили, что нам не нужно доказывать свою невиновность; что, напротив, предоставить неопровержимые доказательства моей вины - это обязанность Гособвинения.

Но за всё время судебного процесса со стороны Гособвинения не только не были представлены неопровержимые доказательства, но и не прозвучали хотя бы косвенные. Только предположения и вероятностные утверждения.

Но даже они, в ходе судебного разбирательства, были полностью опровергнуты не только представленными с нашей стороны фактами, но и показаниями их же свидетелей со стороны обвинения. Цепляясь за несуществующие противоречия в показаниях домочадцев, находившихся весь день под присмотром спецназа в запертой комнате и не видевших обыска, Гособвинитель выстроил целую теорию, по которой свидетели защиты старались «как бы» меня выгородить.

А вот куда более очевидное - то, что показали сами понятые, находясь постоянно в течение всего обыска рядом друг с другом и сотрудниками ФСБ, осуществлявшими обыск, давая при этом прямо противоположные показания, и друг другу, и показаниям сотрудников ФСБ, как в части нахождения тех же патронов, так и в части процедуры самого обыска, - гособвинителя вообще никоим образом не смутило и не возмутило.

Его не возмутило, что якобы нашедший патроны в мусорном ведре заявил, что оно было полно скомканной бумаги, которую из ведра высыпали, поковырялись в ней и только потом нашли среди неё патроны. А те, кто, в соответствии с законом должны фиксировать момент нахождения (понятые при обыске), - заявили, что он их достал из абсолютно пустого ведра. Другие же участники обыска вообще утверждали, что их нашли рядом с ведром, либо они вообще не видели, где именно патроны были найдены.

Его не возмутило, что понятой на судебном заседании показал, что его приглашали на обыск два сотрудника ФСБ, участвовавшие затем в обыске. Но все сотрудники ФСБ, принимавшие участие в обыске, здесь же на суде, заявили, что никто из них понятого Кошелева не приглашал. Так как он тогда вообще попал на обыск? И кто же его приглашал?

И подобных противоречий, а попросту – лживых показаний со стороны сотрудников ФСБ и понятых в ходе судебных разбирательств – было не счесть.

Даже эксперты, осуществлявшие экспертизу изъятого оружия, предназначенного для экспонирования в нашем музее, несмотря на то, что оба представляли структурные подразделения УВД и были зависимы от них, заявили здесь же на судебных заседаниях, что данное оружие не пригодно для стрельбы, а его основные детали не могут быть категорично признаны годными для использования.

И по этим, очевидным фактам, было абсолютно ясно: ни следствие, ни прокуратура не расследовали уголовное дело, не стремились выявить факты произошедшего, не старались объективно и всесторонне разобраться в нем. Напротив, они целеустремленно фабриковали дело. Скрывали противоречия, не учитывали их, подгоняли под обвинительное заключение не факты, а всего лишь выдуманные ими же самими предположения и домыслы, пренебрегая показаниями экспертов, трактуя их прямо противоположно их выводам.

Подобная беспардонная и беззаконная тактика прокуратуры для меня не нова, но этот процесс, вернее, то, как было сфабриковано уголовное дело и то, как в нем вели себя следствие и прокуратура – вызвало во мне довольно неприятное чувство, как будто соприкоснулся с чем-то новым, доселе не изведанным, крайне отвратительным, вызывающим чувство брезгливости.

За прошедшие 27 лет жизни в современной России я повидал многое: 90-е годы – это борьба, доходящая до крайней черты, с нашими подольскими бандитами, которые стремились подчинить себе наше предприятие. Поджоги наших объектов, заказные уголовные дела, ими совместно с администрацией инициированные и поддерживаемые нашей прокуратурой, а когда они разваливались, то прокуратура через зубы извинялась.

А с 2007 года – это вообще нескончаемые суды относительно моей общественной деятельности, связанной с открытием музеев, на которых я провел около 400 дней, но все они, тем не менее, кардинально отличались от того процесса, который прошёл по данному уголовному делу, как в хорошем смысле этого слова, так и в плохом.

В хорошем – это то, как проводился судебный процесс, и в связи с этим, я благодарю Вас, Ваша честь, за то, что Вы провели его исключительно в рамках действующего законодательства, предоставив нам полную возможность осуществлять защиту и доказывать абсолютную несостоятельность предъявленного обвинения. К делу были приобщены все наши экспертизы, видеофайлы и фотографии, большинство ходатайств были удовлетворены, допрос свидетелей проходил разносторонне и объективно.

Всё это помогло нам в полной мере показать несостоятельность обвинения и абсурдность того, в чем меня обвиняют. И это – светлая сторона судебных заседаний.
И если бы в нашей стране соблюдалась в полной мере Конституция, то прокуратура, дОлжная стоять на её защите, обязана была бы руководствоваться Конституционным принципом о том, что неустранимые сомнения в виновности лица, толкуются в пользу обвиняемого, и после проведения судебных разбирательств, отказаться от обвинения.

Но, к сожалению, на этих же судебных заседаниях проявилось и то, что в моей практике оказалось, действительно, самым отвратительным в жизни. Это то, как лицемерно, бесцеремонно, а порой и подло, Гособвинение манипулировало фактами, свидетелями, их показаниями, доходя до прямой фальсификации показаний эксперта, переписав его на прямо противоположное, в обвинительном заключении.

Такого циничного и ярко-выраженного пренебрежения законом и правом с их стороны на прежних судебных разбирательствах у меня никогда еще не было. Это указывает только на одно – деградация правоохранительной системы происходит буквально на глазах, стремительно и уже, видимо, необратимо. И именно это меня более всего угнетает.

Не то пугает, что гособвинение попросило суд осудить меня на 2 года, при этом не предоставив ни одного доказательства, подтверждающего мою виновность. А то, что подобными действиями, которые Гособвинение допустило, формируется общественная среда в нашей стране, при которой доверие к этой правоохранительной системе практически сводится к нулю, принимая прямо противоположную реакцию – презрение и брезгливость к ней.

И вот это, действительно, пугает. Пугает то, в какой общественной среде беззакония и произвола будут жить не только мои дети и внуки, но и дети и внуки тех, кто эту среду формирует – собственной беспринципностью, собственными руками. Несущийся с горы камень остановить невозможно.

Тот, кто его столкнул, не может быть уверен, что разрушая всё на своем пути, он не разрушит и его дом.
Формируемая среда произвола и беззакония неумолимо коснется всех, находящихся в этой общественной среде. И здесь не спасут ни погоны, ни мундиры, на которые так рассчитывают те, кто этот произвол насаждает и утверждает.
Поэтому сегодняшнее решение суда либо станет катализатором всё возрастающего произвола, либо - той небольшой горошиной, которая встанет на пути этого произвола, а совокупность справедливых и законных судейских решений, возможно, данный произвол и остановит.

Именно поэтому я надеюсь, что свой приговор Вы, Ваша честь, вынесете в соответствии с Законом и Вашей совестью.» Владимир Мелихов