Россия отвечает лучшим двойным мировым стандартам

G-8 в Санкт-ПетербургеЧем ближе саммит в Санкт-Петербурге, тем отчетливее видно, что не стоит ожидать от него прорывных решений и судьбоносных поворотов. Политическое положение большинства лидеров в своих странах, взаимоотношения между странами-участниками, тупики мировой политики - не оставляют место для иллюзий. В значительной мере именно поэтому большая часть обсуждений проблемы и в России, и на Западе сводится к отвлекающему вопросу о том, достойна ли наша страна занятого ею в восьмерке места, соответствует ли она стандартам Клуба, в котором решением трехгодичной давности ей определено председательствовать, должны ли лидеры семи «старых» демократий приезжать в гости к президенту Путину, нужно ли, и если да – то насколько остро, в ходе саммита ставить вопросы о внутренней политике России, следует ли российским деятелям, думающим о себе как об оппозиции, использовать саммит для того, чтобы «сказать всю правду» о ситуации в стране приезжим иностранцам.Лидеры стран, прибывающие Санкт-Петербург, относятся к этой дискуссии с внутренним хорошо скрываемым удовлетворением – гораздо проще не отвечать на эти вопросы, чем отвечать на вопросы о решениях, которые мир ждет от лидеров ведущих держав, и которых у них нет. Тем более, они прекрасно знают, что не являются моральными эталонами, правды, демократии и свободы - слишком много собственных грехов, среди которых, кстати, и часть ответственности за ситуацию, сложившуюся сегодня в России. Да, собственно, им, наверное, и в голову не приходит пытаться стать Верховным Судом по Вопросам Демократии.Что касается «всей правды», то происходящее в нашей стране, очевидно всем, даже тем, кто мало интересуется Россией и ее политикой. Уже невозможно не замечать: Россия все дальше уходит от демократии, в стране установлена авторитарная система. Нет независимого парламента, свободы слова, независимой юстиции, профанируются выборы, бизнес подчинен власти. Власти не уважают права и свободы граждан. Законы применяются избирательно и политически мотивировано. Это прямо сказывается и на внешнеполитической линии, которая весьма мало напоминает курс на стратегическое партнерство с Западом. Но, в отличие то советских времен, Россия - открытая страна. Здесь никто ничего не скрывает. В Москве работают все ведущие телеканалы, информационные агентства и газеты мира и тысячи высокопрофессиональных журналистов, которые пишут все, что считают нужным. В стране десятки иностранных аналитических центров и фондов, зарубежных представительств, которые прекрасно понимают что происходит. Как правило, их оценки достаточно точны и объективны. Есть и российский политический и околополитический Интернет, и пускай малотиражные, но весьма оппозиционные газеты и другие СМИ. В политическом смысле – для российских граждан - свободы слова в России нет, но для экспертов никаких проблем с информацией нет абсолютно, если только есть желание ее иметь. Поэтому все лидеры, прибывающие на саммит, все, что они хотят знать про Россию – знают сполна.Участие России в саммитах лидеров ведущих стран – это не медаль «за либеральные заслуги» и не похвальная грамота «за демократизацию». Если во времена биполярного мира и в начале 90-х, когда только начиналось сотрудничество России и «группы семи», ее еще можно было воспринимать как клуб развитых демократических стран, то с тех пор, особенно после 11 сентября, и мир, и роль Восьмерки серьезно изменились. Смысл встреч «восьмерки» сейчас не имеет отношения к совместной борьбе за утверждение принципов демократии. И, как бы того ни хотел кто-то в нынешнем российском руководстве, саммит в Петербурге не имеет никакого отношения к признанию успехов страны в построении современной демократии.В сегодняшнем мире Восьмерка – это, прежде всего, фактор стабильности, личная встреча лидеров государств, от которых напрямую зависит глобальная безопасность. Россия к таким государствам во всех смыслах относится. Все сегодняшние «лица, принимающие решения» знают, многократно убедились, что обойти Россию при решении глобальных тактических вопросов либо попросту невозможно, либо такие попытки создадут лично им большие проблемы в их повседневной деятельности.Кроме тактики, есть серьезная стратегическая составляющая идеи саммитов, которая, впрочем, тоже не имеет прямого отношения к теме демократии и глубокого партнерства России и Запада. Без руководства России невозможно обсуждать такие конкретные ключевые проблемы современности, как мировая энергетика и нераспространение ядерного оружия. Без этих вопросов в повестке дня встреча вообще теряет всякий смысл. Если нет решения этих проблем, а их, похоже, даже в проектах нет, то, безусловно, их надо хотя бы обсуждать на высшем уровне. Для этого теперь и существует «восьмерка». Рядовые граждане, независимые общественные деятели и политики имеют ко всему этому крайне малое отношение, которое подчас выражается в маргинальных и пародийных формах.Отсутствие политической дискуссии в нашей стране, серость и примитивность ее политической жизни не позволили использовать подготовку к петербургскому саммиту как редкую историческую возможность провести широкую серьезную плюралистическую общественную дискуссию о месте России в мире, о ее будущем. G-7 в интерьере мировой политикиПочему заранее очевидно, что не следует ожидать от петербургского саммита серьезных и крупных решений? Почему так сильно и опасно падает авторитет лидеров ведущих стран? Почему нет ответов на ключевые вопросы, а тупики мировой политики становятся все более очевидными? Кризис мировой политики охватывает все международные институты, он очевиден и в ООН, и в когда-то влиятельном Совете Европы. Вызывает немалые трудности в Евроатлантических отношениях и конституционном европейском процессе. Отчетливо проявляется в стратегических геополитических проблемах , таких как тупиковая ситуация в Ираке, бесперспективная оккупация Афганистана, отсутствие даже приблизительного плана действий на Ближнем Востоке, в отношении Ирана, Северной Кореи. Проблемы распространения ОМУ, терроризма, ксенофобии и национализма в сочетании с нарастающей незаконной миграцией, несмотря на все большую их остроту, по-прежнему не имеют удовлетворительного ответа. Предметом обсуждения стали очень важные, но весьма локальные, по сути, вопросы - Гуантанамо, Абу-Грейб, незаконные секретные тюрьмы ЦРУ в Европе и так далее и тому подобное. На фоне того, что происходит в Ираке, и баснословных инвестиций в Китай, стало не принято обсуждать с «серьезными людьми» императивную взаимосвязь развития страны с демократией и верховенством права в ней.Такие темы как новое политическое мышление, диалог о судьбе мира и направлении его развития, демократия и права человека и в дискуссии с Россией и в международной политике в целом оттеснены на второй план «реальной политикой», основанной на сиюминутных выгодах, политическом торге, двойных стандартах. Да и прогнозы роста мировой экономики не слишком оптимистичны. Особенно если их сопоставлять с нарастающими глобальными потребностями. Причины этого серьезного и, похоже, затяжного кризиса, очевидно, многообразны. Хочу обратить внимание на две, на мой взгляд, ключевые.Фундаментом современного демократического мироустройства является ценностная концепция прав и свобод человека, осознанная после (и во многом вследствие) Второй мировой войны в качестве системообразующей. Будучи принятой в Европе и Северной Америке в качестве абсолютного императива послевоенного государственного, гражданского и экономического строительства, концепция прав человека стала альфой и омегой языка политического общения, основой взаимопонимания и единой системой ценностей. Именно на этой общей ценностно-понятийной базе стали возможными и реально сформировались современные мировые финансовые и экономические рынки, международные банковские структуры и институты, международное право и национальные правовые системы, Европейский Союз, НАТО, - короче говоря, все то, что сейчас называют современной демократической цивилизацией и образом жизни.К 80-м годам прошлого века эта социально–экономическая система достигла высочайшего развития и включила в свою орбиту многие страны европейского континента, Америки, Австралию и даже часть Юго-Восточной Азии. Пример принципиально иного качества жизни, который стал доступен советским людям для обозрения в период Горбачева, привел к мирному распаду советской системы и окончанию холодной войны. Затем в в западных странах к власти пришло новое поколение политиков. Это оказались люди и партии в значительно меньшей степени ориентированные на соблюдение принципов и ценностную политику, чем их предшественники, добившиеся при жизни одного поколения колоссальных результатов. В мировой политике быстро возобладала прагматика, так называемая «реальная политика», беспринципность, двойные стандарты. Политические лидеры в значительно большей степени стали интересоваться личными успехами и собственно своими выборами, чем реальными проблемамиизбирателей. Нарушение принципов и размывание ценностей в политике стали основным направлением. Нарастал разлад в евроатлантических отношениях, началось механическое расширение военных блоков и, наоборот, сдерживание цивилизационного расширения европейского сообщества на восток. Бюрократизация и возросший цинизм в политике открыли дорогу национализму и разного рода экстремизму. Аморальность и безнравственность постепенно стали политической нормой. Отказ продумывать все последствия принимаемых решений во время балканского кризиса 1999 г. показал, как в такой ситуации один провинциальный преступный авантюрист может поставить всю Европу и даже мир на грань очень крупного политического и даже военного конфликта.После подлейшего, не имеющего оправданий, террористического нападения на США, приведшего к многочисленным жертвам, накопившиеся проблемы вышли наружу в виде недальновидной политической линии «неоконсервативного фундаментализма» и как следствие - принятия ошибочных, эмоциональных по мотивам, неправовых по форме и крайне опасных по своим последствиям решений на глобальном уровне.Другой существенной причиной разрастания кризиса стало неосознанное и потому особенно опасное противоречие между военными, экономическими и политическими возможностями США как единственной по критериям ушедшей эпохи сверхдержавы, с одной стороны, и принципиально новыми глобальными реалиями и вызовами, возникшими в ХХ1 веке, с другой. Не будучи готовой ответить на сложные вопросы современности, западная политика, ее качество и персонификация, продолжают деградировать. И пока это остается так, не следует ожидать по-настоящему успешных саммитов, где бы и в каком бы составе они ни проводились.Для России такое развитие событий оказалось чрезвычайно вредным. В силу отсутствия каких бы то ни было эффективных современных государственных институтов, демократических традиций и даже современного общества как такового, а также в силу того, какое огромное значение для коренных изменений в СССР имел позитивный пример успешного послевоенного развития западных стран, который с середины 90-х утратил свою былую привлекательность, все негативные и кризисные явления, проявившиеся в мировой политике как тенденции, приняли в России характер главного направления всей вначале внутренней, а затем и внешней политики. Более того, они стали доминирующими во всей философии жизни, новой постсоветской политической, общественной, деловой культуры. Россия, не имея необходимого мировоззренческого иммунитета, восприняла прежде всего все наносное, временное, неглубокое, аморальное и циничное, что проявилось в мировой политике. Все то, что в западном мире развивается как «мейнстрим», в России превратилось в «экстрим»: «реальная политика» приняла экстремальные формы политики выгод, «чисто-конкретных» интересов и практически полного отказа от политики идеалов, принципов и ценностей. «Новый» облик мировой политики, наряду с внутрироссийскими событиями и процессами 90-х, предопределил формирование скептического (если не сказать хуже) отношения россиян к демократии и демократическим ценностям. В странах Запада, в последние 60 лет была создана мощная демократическая политическая система и достаточно эффективная государственная машина. Это позволит им, пусть и с серьезными потерями, но преодолеть нынешние кризисные явления в глобальной политике. Однако в России текущие, временные, во многом связанные с персональными особенностями лидеров проблемы Запада умышленно трактуются как органически присущие самой демократической системе. Администрация Путина воспользовавшись очевидными провалами в западной политике, ошибками и слабостью ее лидеров, использовала все это для пропаганды отказа от создания демократических институтов, модернизации страны и общества, отхода от европейского пути развития России. От такого манипулирования наше общество оказалась абсолютно не защищенным. Внешняя и внутренняя политика Владимира ПутинаС какой внешнеполитической доктриной сядет за стол восьмерки Россия? К сожалению, в стране не было никакого обсуждения места России в мире, ее роли, долгосрочной стратегии международных отношений, связи всего этого комплекса проблем с направлением внутреннего развития нашей страны и коренными интересами граждан. Концепция обороняющейся «по всем азимутам», крепящей свою ядерную мощь «энергетической сверхдержавы», представленная в последнем президентском послании, других выступлениях Владимира Путина и представителей его администрации ответ на эти вопросы не содержит. Основа этой концепции и внешнеполитического мышления российской элиты вообще бесхитростна и прямолинейна. Это образ СССР как сильного государства, которое пыталось диктовать свою волю всему миру. Восстанавливая советские схемы (вплоть до введения однопартийности и приравнивания правозащитников к шпионам) внутри страны, «элита» стремится и к подобию имперского величия и во внешней политике.Так называемая «прагматичная внешняя политика» Путина заключается в постоянной подмене целей, вытекающих из исторической и культурной определенности России, ее реального места в мире, банальным торгом вокруг временных экономических выгод и «самостоятельных», чаще всего бессмысленных, а иногда вредных, шагов. Такая внешняя политика никак не связана с коренными интересами граждан, будущим их детей и внуков. Она выражает разнообразные интересы группировок во власти, их маневры и разногласия. Происходит все большее отчуждение внешней политики Кремля от интересов абсолютного большинства людей, живущих в России.Это только кажется, что в сегодняшнем мире есть много вариантов проведения политики. Что можно быть с этими или с теми, дразнить то одних, то других. Или пытаться быть самими по себе – ни с теми и не с этими, время от времени смешивая вообще все в кучу. Придумывать то ось с Францией и Германией, то треугольник с Китаем и Индией. Быть уважаемым партнером в Евроатлантической восьмерке и ведущим идеологом и организатором в Азиатском ШОСе - геополитических объединениях, основанных на фундаментально различных ценностных принципах. Если к этому добавить настойчивые попытки установления особых отношений с такими специфическими игроками как ХАМАС и Ахмадинеджад, то желание гоняться за тремя зайцами, бегущими в разные стороны, становится очевидным.Любимая госчиновниками и госпропагандой ШОС (Шанхайская организация сотрудничества), о важности которой в утверждении российской «самости» столько было сказано в последнее время - это объединение государств общим для которых является неуважительное отношения к правам человека как к фундаментальной ценности. И объективным лидером в этой группе является не Россия, а Китай.Китай с его населением и экономикой не может быть и никогда не будет инструментом в тактических играх российского руководства. Более того, скорее он имеет все необходимые предпосылки для использования в своих целях северного партнера, занимающего место в политике Китая аналогичное тому, на котором при России находится Белоруссия.И дело здесь даже не в том, что против России в какой-то момент может быть обращено приобретенное у нее же оружие.Завершающим актом истории для доморощенной «суверенной демократии» может стать вроде бы «позитивное» событие типа «создания российско-китайского единого экономического пространства». Достаточно просто представить себе это, сопоставить масштабы и темпы роста российской и китайской экономики, чтобы понять, чем это закончится.К болезненным разочарованиям ведут и другие российские внешнеполитические новации, выдаваемые государственной пропагандой за доказательства роста международного авторитета России и ее влияния в мире.«Отдельность» от всех, «суверенитет» и внешнеполитическая независимость реализуются подчас в странной подростковой манере – через шаги, потенциально опасные для нас же самих. А как еще квалифицировать поставки ракетных комплексов «Тор» Ирану или демонстрацию дружбы и заботы о Северной Корее или «Хамас»?Трагедия пятерых россиян, убитых в Ираке, – лишь одно из свидетельств опасности этого пути. Крайне неразумно и наивно рассчитывать на то, что встречи с лидерами организации, которую половина мира считает террористической или атомные игры с Ираном обеспечат какое-то особое отношение к нам «международного террористического сообщества» и режимов, поддерживающих террористов. Подобные построения разбиваются о реальность – захват в Багдаде граждан России, предъявление террористами требований, которые должны быть выполнены на территории России. Можно, исходя из слабости России и ее незащищенности перед террористами, не участвовать в активных действиях против тех, кто непосредственно в данный момент не угрожает России. Нужно, когда это необходимо, по важным международным вопросам проявлять твердость, стараться установить в мире некоторый баланс и не позволять никого загонять в угол и заниматься военным авантюризмом. Но нельзя, очень опасно, проводить такую «послесоветскую» внешнюю политику, смысл которой в том, что все, кто против США или Европы, - наши, если не союзники, то «милые приятели». Нельзя быть и «над схваткой» как Вячеслав Молотов в 1939 году: “Советский Союз не может принимать чью-либо сторону в развязанной англо-французскими империалистами мировой войне”. А теперь Сергей Лавров: “Россия не может принимать чью-либо сторону в развязываемом межцивилизационном конфликте глобального масштаба”.Убившие наших соотечественников террористы продемонстрировали, что они жестоко и непримиримо борются за воплощение в жизнь своей картины мира, в которую все, в том числе и Россия, должны быть помещены как в прокрустово ложе – с безжалостным отсечением лишнего. Наше отличие от них – не «в позиции, занимаемой по тем или иным вопросам», а в разном мировоззрении, образе жизни, цивилизации, наконец. Мы обязаны занимать сторону, свою сторону. Пытаясь быть, «над схваткой», мы по существу поддерживаем чужую сторону.В сочетании с «энергетической сверхдержавностью», возвратом долгов и на фоне ядерного потенциала, такая экзотическая внешняя политика в тактическом смысле оказывается исключительно эффектной, яркой. Она оставляет у партнеров постоянное недоумение и, если и не ощущение проигрыша, то уж наверняка непредсказуемости России и собственной беспомощности влиять на нее.Официальные пропагандисты и «двойные политологи» с вдохновением провозглашают – вот он, искомый третий путь. Суверенный и уникальный. Они только не говорят, что этот третий путь ведет Россию в третий мир.Ложный и жизненно опасный стратегический выбор может быть окончательно сделан на фоне впечатления полной успешности тактических шагов российского руководства на международной арене. Феномен сегодняшней, путинской, внешней политики в том и заключается, что тактические успехи в воссоздании образа России как сильного международного игрока, открывающиеся возможности использования сложных обстоятельств в глобальных болевых точках (прежде всего – на Ближнем Востоке), рост внимания к России как к поставщику энергоресурсов, затмевают факт движения в стратегически неверном направлении. За деревьями не видно леса. Такая внешнеполитическая линия, конечно, возникла не на пустом месте.Борис Ельцин в 1999 году оставил в наследство Путину во многом хаотичную ситуацию в стране, недоразрушенную со времен Сталина репрессивную традицию и ее многочисленные инструменты, и советское внешнеполитическое мышление. При сильном реакционном векторе настроений в российском обществе, Путин мог при желании осуществить советскую «нормализацию» сполна. Он этого не сделал, не стал делать. И в этом его заслуга, - по крайней мере, на данный момент. Но он предпринял целый ряд серьезных шагов – и за это он несет всю полноту ответственности – именно в таком направлении. Их последствия оказались негативны и во многих случаях совершенно непоправимы. На этой основе Путин построил свою внутреннюю, а теперь, и внешнюю политику.Основной вопрос нашей внутриполитической повестки дня в действительности тот же, что и для политики внешней – мы часть современной европейской цивилизации или нет. И решается он, прежде всего и в главном не столько во взаимоотношениях с западными партнерами, сколько исключительно внутри страны. Внешняя политика, естественно, является прямым следствием приоритетов внутренней.Все, что происходит непосредственно во внешнеполитической сфере, даже такие вещи как приглашение в Москву лидеров ХАМАС или обещание не вступать в «священные союзы» - вторичны. Углубляющиеся разногласия между Россией и Западом, взаимное недоверие определены не только и не столько такими шагами, сколько все увереннее звучащим в заявлениях представителей власти, толкованием демократии для нашей страны как системы, не обязательно подразумевающей разделение властей, всеобщие равные и честные выборы.Понятно, что происходит это не из-за «ссоры» с Западом, а по внутренней логике развития авторитарной власти, которая хочет любыми средствами сохранить свой контроль над страной и ее ресурсами. Напряжение на пространстве СНГ тоже возникло и растет не только из-за того, что Путин неуклюже пытается воздействовать на внутриполитическую ситуацию в сопредельных странах, но потому, что по своей внутренней организации Россия все больше становится авторитарным государством. Даже не организуя никаких «активных мероприятий», самим вектором своего развития система напоминает о советской имперской угрозе. Впрочем, без активных мероприятий этот режим долго существовать не может, - они существенный продукт его жизнедеятельности.Российское авторитарное государство само создает вокруг себя санитарный кордон. Для этого даже не нужны особые внешние усилия, эффективность даже минимального толчка извне резко усиливается его внутренней политикой.Положение дел внутри страны таково, что влияние на внутреннеее развитие того, является ли Россия полноценным союзником Запада в борьбе с международным терроризмом и решении некоторых других вопросов, неуклонно снижается (да хоть бы и являлась, как Пакистан, например). Теперь это, прежде всего, вопрос обеспечения нашей текущей безопасности, а на внутреннюю политику в целом, которая все и определяет, воздействие минимальное. В 2001-2003 гг. можно было рассматривать внешнеполитический курс власти как весомый мотив для демократической оппозиции искать с ней общий язык и надеяться, что ее совместные действия с наиболее промышленно развитыми державами повлияют и на внутреннюю политику. Сегодня характер режима таков (особенно после Беслана), что говорить о каких-то поисках взаимности, даже под предлогом разумной внешней политики невозможно. Суть современной внутренней политики России - это становление и укрепление авторитарного режима, который отказывается от демократического, европейского выбора не только и даже не столько на внешнем, сколько на внутреннем, сущностном уровне, на уровне отказа от гражданских свобод, от уважения к правам человека, включая право на жизнь – от всего того, что составляет смысл нашей цивилизации. Практическому отходу от этого направления не мешают настойчивые уверения представителей российской власти в том, что их подход к управлению страной ничем не отличается от европейского. Под «европейским стандартом» российской властью, элитой и бизнесом понимаются жесткий прагматизм и достижение поставленной цели любой ценой. Расталкивание тех, кто идет рядом локтями, следование закону «выживает сильнейший». Вообще, нужно сказать, что в российских политических кругах большинство, включая президента, не только полагает, что демократия не подходит России (по крайней мере, на ближайшие 10-15лет), но и уверено в том, что и на Западе это во многом – блеф, не более чем общепринятый салонный сленг для проведения «восьмерок» и других «давосов». Поэтому, конечно, нужно соблюдать приличия и публично говорить все, что положено произносить в приличном обществе, но к реальности это не имеет почти никакого отношения. На самом деле политика, по глубокому убеждению нашего истеблишмента, везде и всегда прагматична и цинична как по целям, так и по исполнению. И если кто-либо из мировых лидеров в контексте России публично говорит что-то о демократических ценностях, о праве, задает об этом вопросы или, того хуже, поддерживает на этих основаниях политические процессы где-нибудь вроде Украины, то, российское руководство, воспринимает это исключительно как «двойные стандарты», направленные на ослабление России, и желание нанести личные оскорбления. Путинский отказ от демократии в России является первоочередной угрозой не для Европы или Америки, а для нас. Это выгодно и эффективно для правящей группировки, которой помогает сохранить власть, но стратегически губительно для страны, которая лишается возможности реализовать имеющийся у нее потенциал и преодолеть в исторически короткий срок разрыв, отделяющий ее от экономически развитых государств мира. Активно разрабатываемая идеологами власти концепция «суверенной демократии» рассчитана не на перспективу, а на сохранение и закрепление status quo, удобного для действующей власти, но навсегда, оставляющего Россию на периферии мировой экономики в роли «бензинового государства».Стратегия для ЕвропыОпределяющее значение принципиальных изменений во внутренней политике России и тот бесспорный факт, что они могут быть предприняты только изнутри, не означают, что демократические страны должны всего лишь наблюдать и ждать. При наличии политической воли они могут активно способствовать таким переменам. Конечно, реально эффективные способы влияния на ситуацию в России ничего не имеют общего с тем, что обсуждается сейчас в кругах политизированной и недовольной публики – жестких политических заявлений, изгнания авторитарной России из Большой Восьмерки, коллективного осуждения Путина и т.п. То, что действительно для России полезно и важно, лежит совсем в другой плоскости.Прежде всего, демократические государства должны действительно соответствовать тому демократическому и правовому стандарту, ценностному уровню, к которому стоит стремиться России. Для наших людей важнее не «колбасное изобилие», а прежде всего реальная возможность достойной жизни, построенной собственными силами.Именно это стремление миллионов граждан к достойной жизни, а не экономический кризис, последовавший за падением цен на энергоносители, стало движущей силой перемен, мирного демонтажа советской тоталитарной системы.Второй необходимый элемент интеграции со стороны партнеров России – наличие четкого стратегического видения будущих отношений с Россией, специальной долгосрочной стратегии интеграции. Цель, которая определяла политическую жизнь европейских стран до последнего времени, была сформулирована после Второй мировой войны – единая Европа. С крушением берлинской стены в 1989 году она была достигнута, стратегия исчерпана. Присоединение к ЕС новых стран, происходившее в 90-е и продолжающееся сейчас – это уже техническое завершение процесса.«Конец стратегии» в Европе, а не «конец истории» лежит в основе и кризиса, который переживает Евросоюз, и господства «реальной политики». По сути, Европе нужна новая стратегия, и не только на российском направлении, но новая европейская стратегия вообще: план на десятилетия, ответ на вопрос, какой будет Европа, куда ей надо двигаться. Мне представляется, что интеграция Европы и России является задачей, решение которой, позволит объединенной Европе играть одну из ведущих ролей в мире. В ХХ1 веке скорее всего будут два основных центра экономической мощи: Северная Америка и Юго-Восточная Азия. Европейский Союз сможет быть равновеликим конкурентом, если найдет путь к органическому объединению своего экономического потенциала с возможностями России: природными и человеческими ресурсами, географией евроазиатского пространства, российским бизнесом, интеллектуальным потенциалом. Это, конечно, возможно только при условии эволюционного утверждения в России общей с Европой системы ценностей, политики, базирующейся на демократии и приоритете прав и свобод человека. Но начинать надо именно с постановки цели.Речь не идет о формальном вступлении России в ЕС по правилам Брюсселя. Задача в объединении рынков, культур, людей не в единое государство, конечно, что является абсурдом, а в систему без ненужных барьеров, с общими базовыми принципами, безусловно уважающими национальный суверенитет, культуру, язык и традиции. Такая стратегия не только путь к экономическому процветанию, но и к стабильности, исключению вероятности каких бы то ни было опасных конфликтов в будущем. Необходимо ставить задачу создания новой архитектоники расширенной объединенной Европы, построения механизмов распространения европейской цивилизации в Евразию. Это жизненно важно для дальнейшего поступательного развития Евросоюза не только и не столько с точки зрения увеличения его размеров, сколько в целях укрепления и углубления его основ, фундаментальных принципов, выполнения его исторической миссии. Отказ от стратегии развития, попытка окуклиться, замкнуться в нынешних пределах означает стагнацию и ослабление, усиление национализма, опасный рост бюрократизации политики.Понятно, что полноценная интеграция в европейское пространство России – процесс, отличающийся от присоединения к Евросоюзу, например, Словении. Решение этой задачи требует выхода за рамки сегодняшнего контекста взаимоотношений ЕС и нашей страны. В этом должна состоять новая стратегия Европы на ближайшие 25-30 лет. Долгосрочная стратегия жизненно важна, прежде всего, для самой Европы, для ее будущего. Такая стратегия должна быть ясно сформулирована и предложена России и миру. Вне стратегического видения будущего, его тщательного обсуждения и проработки конкретных тактических путей достижения, российско-европейская политика обречена на временные, в основном бумажные, договоренности и мелкотравчатые ссоры. Да и как можно требовать от России выполнения правил клуба, не приглашая ее вступить в этот клуб даже в отдаленном будущем?Скептикам хочу напомнить, что стратегия объединенной Европы возникла и начала практически реализовываться почти сразу после Второй мировой войны. Тогда отношения между немцами и французами, например, были, мягко выражаясь, более сложными, чем нынешние отношения России и Европы. Обыденное сознание и представить себе не могло, что через 60 лет такая стратегия приведет к бесспорному историческому успеху. Еще 35 лет назад в ЕС было только шесть стран-членов, а сейчас двадцать пять и скоро будет тридцать. Также как контроль сталинского СССР над восточноевропейскими странами не стал непреодолимым препятствием для формирования стратегии единой Европы, так и сегодняшний авторитарный режим в России не является препятствием для формулирования ответственной эволюционной стратегии на десятилетия вперед. На каком основании следует предполагать, что через 15 лет Европейский Союз с более чем 600 млн. населением откажет в объединении России, Украине, Белоруссии, если в этих странах будут соблюдаться права и свободы человека, уважаться законы и соблюдаться демократические процедуры?Это не вопрос сегодняшнего дня. Попытка поставить такой вопрос не в стратегической, а в практической плоскости в ближайшие годы бессмысленна и даже вредна. Однако не видеть этой перспективы, не идти к ней, заявляя, что Россия это всегда будет «другой полюс, отгороженный от Европы» не только не дальновидно, но учитывая современные тенденции политического развития России, по-настоящему опасно.Несмотря на то, что процесс интегрирования России представляется очень сложным, противоречивым и длительным альтернатива ему крайне непривлекательна.Россия слишком велика и значима, чтобы строить долговременные планы на неопределенном статусе «ни друга, ни врага». Отказавшись о