А.Мельников: "Дряхлеющий режим".

С потерей свежести идеологии и ростом богатства руководителей, правящий в России режим теряет два важных качества – падает энергия движения всей системы и снижается административная активность её руководителей. Первое происходит в силу ставшей очевидной невозможности превратить Россию в передовую страну. Второе – в силу того, что высокий уровень материального благосостояния уже достигнут, речь может идти только о небольших приращениях. Дело здесь не только в «проклятии диктатора», когда руководитель вынужден решать много мелких вопросов, в либерально-демократической системе обсуждаемых без всякого его участия. Но и в постепенном осознании, что частное административное вмешательство имеет свои границы и, по существу, даже будучи успешным, не оказывает при существующей антиэлекторальной системе влияния на уровень массовой поддержки. Последнее обстоятельство ведёт к тому, что всё более приоритет отдаётся рекламным акциям, демонстрирующим намерения, а недостаточный результат заранее относится на нерасторопность и вороватость местных чиновников. Они выполняют важную роль амортизатора для высших властей, не способных решать возникающие проблемы. В такой системе разрешённая коррупция низовых звеньев выступает как компенсация высшими властями понесённых низовыми чиновниками издержек и получения приемлемой для них прибыли. Коррупция здесь совершенно никакое не инородное явление, а ключевой механизм функционирования всего российского властного механизма. Без саморазрушения всей этой системы невозможно сверху уничтожить низовую коррупцию, потому что в таком случае у низовых властей отпадает причина поддерживать высшие власти. Отсюда проводимые антикоррупционные кампании изначально носят неискренний, показной или же, в ряде возможных случаев, наивный характер. Невозможно заставить тех, с кем только что боролись как с коррупционером, фальсифицировать выборы – санкционировать право высших править. Интересно отметить, что активность оппозиций разных оттенков, стремящейся завоевать поддержку избирателей, добавляет энергии властной системе, продляет её жизнь. Такого рода активность заставляет изобретать идеологические обоснования, подталкивает руководителей к частичному решению ставших достоянием оппозиции проблем. Это можно было бы признать парадоксом, но, во всяком случае, характер связи именно таков. Эстетическим следствием разложения власти является стремление создавать зрелища-монстры. Это плод больного политического сознания и следствие атрофии государственных политических институтов. «Ты видел представление на Красной площади? С «троицей» - Путиным, Кириллом и Собяниным во главе? Это же маразм!» - в таких выражениях меня спрашивали вчера об устроенном в Москве представлении. Олимпиада в Сочи или какие-нибудь бесчисленные мелкие «дни города» и тому подобные «праздники» в том же ряду. Вот в таких формах этот режим, не способный убеждать граждан силой результата, представляет себя. Он хотел бы стать вечным праздником, закрыть им неприглядную реальность – всё более отстающую от передового мира Россию. Ещё одним любопытным свойством распада является находящаяся на грани безумия законотворческая деятельность посаженных в законодательные собрания разного уровня представителей бизнес-властей. Все эти законы против геев, педофилии, пива, курения, во славу растущих штрафов, о рыбалке и тому подобные бесцветные в политическом отношении инициативы означают, что законодательные собрания представляют в существующей политической системе совершенно ненужное учреждение. Когда из представительных институтов убирается политическое противостояние, повестка дня серьёзно сужается. Все же «политические инициативы» это, по существу, инициативы политической жандармерии и так действующей по своему усмотрению. Для них нынешние, так сказать «законополучатели», не нужны. Сегодняшние российские законодательные собрания напоминают собрание домохозяек или же бьющих в домино мужиков. Да и сами участники «баталий» по образу своих мыслей всё более похожи на обычного обывателя перед телевизором. Сказанное, конечно же, не означает, что жизнь нашего политического организма следует понимать только в этих измерениях. Но мне представляется, что этот взгляд, сделанный с несколько иной, чем обычно, точки зрения, добавит понимания происходящего в России.