Дмитрий Илюшин: демонстрация силы и власти

Президент Владимир Путин внес в Госдуму проект закона о поправке к Конституции «О Верховном суде Российской Федерации и прокуратуре Российской Федерации» как и обещал этим летом. После прочтения документа, подготовленного в канун 20-летия самой Конституции, ощущение возникает жуткое.

Первое, что поражает воображение в проекте – обоснование правки Конституции. Представленное Путиным обоснование заняло всего две с половиной страницы, причем две из них представляют собой простой пересказ вносимых изменений. Только два абзаца текста можно условно считать обоснованием.Как же президент объясняет столь серьезное изменение судебной системы страны? Очень, скажем так, незатейливо. Глава государства и гарант Конституции выдвигает четыре тезиса в пользу своей поправки:

- «В целях совершенствования судебной системы и укрепления ее единства предлагается сформировать один высший судебный орган…»;- «Таким органом мог бы стать Верховный Суд Российской Федерации…»;- «Представляется, что реорганизация судебной системы позволит обеспечить единство подходов при отправлении правосудия как в отношении граждан, так и в отношении юридических лиц, исключить возможность отказа в судебной защите в случае спора о подведомственности дела, установить общие правила организации судопроизводства, добиться единообразия в судебной практике».

И это все! И если наш немногословный гарант соизволил хотя бы как-то объяснить ликвидацию Высшего арбитражного суда, то вот изменения системы прокуратуры он не прокомментировал вообще никак. Нам просто сообщают, что «Одновременно предусматривается внести изменения в статью 129 Конституции РФ…, которая касается прокуратуры РФ».

Представленное обоснование поправок в Конституцию напоминают мне пояснительные записки к каким-нибудь ведомственным актам или техническим законопроектам, предусматривающим, например, в таких-то статьях таких-то законов слова «электронно-цифровая подпись» заменить словами «электронная подпись». Но ведь в нашем случае речь идет о существенных и системных изменениях судебной системы и прокуратуры. Более того, в отличие от обычных федеральных законов, к поправке в Конституцию представляется не пояснительная записка, а именно обоснование необходимости принятия данной поправки.

Безусловно, я далек от мысли, что Путин сам писал поправки и обоснование к ним. Для этого у него есть администрация и государственно-правовое управление. Но я также далек от мысли и о том, что президент не читал это безобразие и не одобрил его.Я не случайно так много внимания обращаю на обоснование поправки. Дело в том, что оно свидетельствует о двух принципиально важных обстоятельствах.

Во-первых, власть не собирается ничего ни с кем обсуждать или хотя бы объяснять свои решения. Практически все профессиональное сообщество, говоря об инициативе объединения высших судов, отмечало, что затея эта бессмысленна, потенциально опасна и, в лучшем случае, ситуация станет незначительно хуже. Но президента это не остановило и, не дожидаясь официальной реакции судейского сообщества, которое в декабре на съезде судей могло бы дать свою оценку инициативе, он все же внес проект закона. Это был, на мой взгляд, плевок всем судьям.

Однако неготовность к диалогу проявилась не только в этом. Проектом предусмотрено, что переходный период составит всего шесть месяцев. Задумайтесь, предполагается, что за шесть месяцев со дня вступления в силу изменений в Конституцию будут внесены изменения в 11 федеральных конституционных законов, больше сотни федеральных законов, будет принят закон о формировании нового Верховного суда, проведены процедуры по упразднению Высшего арбитражного суда и т.д. Причем в эти же шесть месяцев должно быть определено, как именно будет выстроена новая система судов, определены процессуальные правила, решены вопросы подведомственности и подсудности. На все это отводится полгода. Какое уж там обсуждение?

Во-вторых, власть демонстрирует пренебрежительное отношение к Конституции и праву в целом. Она рассматривает право лишь как технический инвентарь. Если «главный» принял решение, то все остальное уже не важно. Нужно изменить Конституцию? Не вопрос! За полгода перевернем судебную систему, а под шумок перетряхнем прокуратуру. Ведь на то есть приказ. Жизнь сегодня в России регулируется не законами (это уже давно), не «понятиями» (эта система все-таки предполагает некоторые устойчивые правила, которые распространяются и на «главных»), а приказами.

Теперь давайте хотя бы попробуем осознать, что предлагается изменить в Конституции.Прежде всего, обращает на себя внимание то обстоятельство, что поправки никоим образом не предполагают просто объединения судов. Из Конституции не только исключаются упоминания о Высшем арбитражном суде, но и исключается понятие арбитражного законодательства. Поправками уголовно-процессуальное, гражданско-процессуальное и арбитражно-процессуальное законодательство, как предмет федерального ведения, сливаются просто в процессуальное законодательство.Что это значит? Ведь нас заверяли, что речь идет исключительно об объединении высших судов. Нам говорили, что система арбитражных судов сохранится. Но для чего в таком случае исключать упоминания об арбитражном законодательстве? А во 2 статье законопроекта вообще прямо говорится, что Высший арбитражный суд просто упраздняется. В гражданском праве это называется реорганизация путем поглощения.

Конечно, предложенные изменения Основного закона не исключают возможности сохранения арбитражных судов, но явно предусматривают возможность их полной ликвидации путем соответствующих изменений нижестоящих законодательных актов.Про бессмысленность создания «мегасуда» говорилось уже неоднократно. Достаточно почитать выступления на эту тему судьи Конституционного суда в отставке Тамары Георгиевны Морщаковой. И все же, не претендуя на оригинальность мысли, попробую кратко оценить те немногочисленные аргументы в пользу объединения, которые обозначил президент в «обосновании» поправки.

Во-первых, президенту «представляется, что реорганизация судебной системы позволит обеспечить единство подходов при отправлении правосудия… добиться единообразия в судебной практике». Эта проблема действительно имеет место в части различных подходов к применению одних и тех же норм законодательства разными судами. Однако решаться она должна не путем объединения судов, а путем сложной, но содержательной совместной работы двух судов по выработке общей правовой позиции. Процесс этот непростой, но только так можно достичь настоящих результатов.Во-вторых, глава государства полагает, что только таким путем можно «установить общие правила организации судопроизводства». Иными словами, по его мнению, кроме как путем упразднения Высшего арбитражного суда невозможно добиться синхронизации гражданско-процессуального и арбитражно-процессуального кодексов. Как говорится, без комментариев.

Наконец, «первый юрист» страны полагает, что предложенные им поправки позволят «исключить возможность отказа в судебной защите в случае спора о подведомственности дела». Каким, простите, образом? Объединению подлежат высшие суды, а спор о подсудности возникает на этапе обращения в первую инстанцию. Причем здесь «мегасуд»? Это даже не смешно. Как бы не выстраивалась новая система судов, споров о подведомственности (то есть споров о том, суд какого уровня или какой специализации должен разбирать дело) избежать невозможно.Также обращает на себя внимание то обстоятельство, что новый Верховный суд предлагается формировать заново, то есть у президента появляется возможность заменить неудобных ему действующих судей высших судов. Полагаю, что никого не ввела в заблуждение норма о том, что среди 27 членов будущей специальной квалификационной коллегии по отбору судей будет по одному представителю от общественной палаты и объединений юристов (кстати, адвокатов, как всегда, не позовут).

Изменения Конституции в части прокуратуры, стали полнейшей неожиданностью. Как уже было сказано, никаких пояснений, по поводу предложенных новаций, нас не удостоили.По существу, эти поправки лишают генерального прокурора даже видимости самостоятельности, а прокуратуру – независимости. Все, хватит притворяться. Ведь, как любил повторять г-н Устинов, будучи генеральным прокурором, прокуратура – это «государево око». Ягужинский, честное слово!

На сегодняшний день, генпрокурор сам обращается в Совет Федерации для назначения ему заместителей. Теперь кандидатуры заместителей генпрокурора в Совет Федерации будет вносить президент. Также, президент будет назначать прокуроров субъектов федерации, правда по предложению генерального прокурора и согласованием с регионами. Но и это не все. Всех иных прокуроров, кроме городских и районных, а именно руководство специализированных прокуратур (военной, транспортной, природоохранной и т.д.), президент будет назначать исключительно самостоятельно.

Генеральному прокурору оставили полномочия лишь по назначению городских и районных прокуроров и приравненных к ним. Более того, из Конституции предложено полностью исключить норму о том, что прокуратура составляет единую централизованную систему с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим и генеральному прокурору Российской Федерации. Почему? Как тогда будет устроена система? Нет ответа.Комментаторы от власти уверяют, что такая конструкция позволит повысить статус региональных прокуроров. На мой взгляд, это крайне сомнительный аргумент. Во-первых, непонятно, зачем лишать генпрокурора права самому выбрать себе заместителей. Тоже для повышения их статуса? Глупость. Во-вторых, такой аргумент сам по себе очень опасен. Получается, что на конституционном уровне нам предлагается признать, что единственной возможностью обеспечить эффективность деятельности того или иного должностного лица является его прямое назначение главой государства. В-третьих, ни для кого не секрет, что назначение лично президентом людей на должности такого рода является чисто ритуальным действом. Зато формализуются полномочия администрации президента по назначению и увольнению прокуроров. Одновременно сокращается значение и влияние генпрокурора и региональных властей. Ведь если раньше при согласовании кандидатуры прокуроров субъектов федерации, региональные власти формально могли поспорить с генпрокурором, то теперь им фактически придется спорить с гарантом.

Для чего президент это делает, да еще в таком неприличном виде, сказать сложно. Версий, безусловно, много. Но осмелюсь предположить, что Путин всем этим пытается продемонстрировать государственному аппарату свою силу и власть. Он пытается дать понять и чиновникам, и судьям, и всему экспертному и юридическому сообществу, что ему позволено все. Для него не существует ограничений.А может он боится, что у него не хватит времени? Поэтому так спешит в «реформами» РАН и ликвидацией ВАС? Не знаю. Как бы то ни было, дело теперь за судьями. Сейчас у них появляется шанс не просто встать на защиту арбитражного судопроизводства и принципа специализации суда, но и начать борьбу за обеспечение своей реальной независимости. Мяч на их стороне.