"ЧТО ДОЛЖНО, ЧТО МОЖНО И КАК НУЖНО" (по статье А. Илларионова).

Меня искренне удивляет, почему зачастую люди, как правило, несведущие в политике, не желающие или не имеющие возможности изучить новейшую российскую историю, ассоциируют имя Григория Явлинского с именем Егора Гайдара. Одни пытаются выставить их чуть ли ни коллегами, которые вместе «развалили» некогда «могучую» советскую экономику. Другие приписывают Гайдару героические мотивы, утверждая, что, мол, только он не побоялся «спасти» страну от голода и вымирания. В то самое время, как Явлинский «струсил» и отказался участвовать в подвиге.Замечательные цитаты на эту тему я нашла в статье экономиста Андрея Илларионова «Трудный путь к свободе», опубликованной в журнале «Континент».«В отличие от Егора Гайдара Григорий Явлинский, бывший вице-премьером российского правительства и работавший над совместной российско-союзной программой реформ (“Программой Горбачева-Ельцина”, “Программой 500 дней”, “Программой Шаталина-Явлинского”), по своему мировоззрению оставался прежде всего “человеком союзным”. Когда после провала Августовского путча кабинет Валентина Павлова был распущен, и вместо него был создан Межгосударственный экономический комитет Ивана Силаева, Явлинский стал заместителем руководителя этого комитета. На новой должности Явлинский энергично взялся за подготовку экономического договора между бывшими союзными республиками, каждая из которых к тому времени либо уже провозгласила свой суверенитет, либо же готовилась это сделать. Тогда было еще неясно, чем станет формирующийся организм — федерацией, конфедерацией, или же его не будет вовсе. Очевидно, что в своей деятельности Явлинский был не готов немедленно переориентироваться исключительно на Россию. Более того, он не считал это правильным. В отличие от Явлинского Гайдар произвел переориентацию на сотрудничество с российской властью за один день — 19 августа. …Когда встал вопрос о назначении нового российского правительства и о формировании его экономической части, свое первое предложение 3 ноября 1991 года Борис Ельцин сделал все же Григорию Явлинскому. И лишь после того, как тот ответил на него отказом, на следующий день Егор Гайдар был проинформирован о своём назначении на пост вице-премьера российского правительства. Строго говоря, Явлинский отказался от предложенного поста лишь тогда, когда получил отрицательные ответы на два своих предложения: о сохранении экономического договора между постсоветскими государствами и о начале реформ в России путем продажи гражданам государственной собственности со стерилизацией полученных денежных средств и постепенной либерализацией цен. …Выбор реформаторской команды определила не только и не столько предложенная ею содержательная программа реформирования, сколько лояльность ее руководителя политическому курсу российского руководства.… Один из мифов, относящихся к тому времени, гласит, что все отказывались от власти, согласился на нее лишь один Егор Гайдар. Конечно, это не так. Готовы были (и очень хотели) взять власть многие — и Юрий Скоков, и Олег Лобов, и Святослав Федоров, и Евгений Сабуров. Но власть им не предлагалась. Предложено было двоим — Григорию Явлинскому и Егору Гайдару. Причем Явлинский сформулировал условия своего контракта. Гайдар согласился без условий. Егор Гайдар был готов делать реформы по сути дела в любой ситуации: если существует Союз, то — в Союзе, если Союза нет, то — в России; если реальная политическая власть принадлежит Горбачеву, то — с Горбачевым, если власть у Ельцина, то — с Ельциным. Тем самым он показал себя малосентиментальным прагматиком, понимающим законы власти и неукоснительно следующим этим законам. Григорий Явлинский пытался придерживаться определенных моральных принципов и привнести их в политику. Независимо от того, какими именно они были, ему этого не удалось. … Внимательный анализ показывает, что между программами Явлинского и взглядами на реформы Гайдара были и серьезные различия. В частности, по ряду немаловажных пунктов позиции двух авторов различались радикально.Во всех текстах Явлинского центральное место занимают такие понятия, как свобода, собственность, юридическое равенство, свободное предпринимательство. Как в программе “Четыреста дней”, так и во многих устных выступлениях и статьях начальными и по сути дела ключевыми тезисами являлись тезисы о создании “субъектов свободных рыночных отношений”, “системы свободных хозяйствующих субъектов”, “системы свободного предпринимательства”, о необходимости работы с мелкими и средними хозяевами. Программа “Пятьсот дней” начинается с провозглашения базовых прав граждан — на собственность, на свободу экономической деятельности, на свободу потребительского выбора. Обе эти программы в качестве самых первых шагов реформ требуют предоставления правовых гарантий предпринимателям, провозглашают равенство прав физических и юридических лиц (включая иностранных) на любую хозяйственную деятельность. В обоих документах есть разделы, посвященные и другим элементам экономической реформы, включая, естественно, и финансовую стабилизацию и структурные реформы и преобразования в отдельных секторах. Но главное в них — это создание свободной частной экономики и слоя частных собственников. В работах Гайдара предреформенного периода о необходимости создания частного собственника, предоставления правовых гарантий предпринимателям, равенства прав частников и государственных предприятий нет ни слова. … Если бы Явлинский согласился, то, по меньшей мере, стиль реформ точно был бы другим. Были ли бы другими результаты реформ, — неизвестно. Но, похоже, скорее да, чем нет. Тем не менее мне кажется маловероятным, что ответ Григория Явлинского мог бы быть принципиально иным, чем тот, что он дал тогда. Дело в том, что поведение состоявшегося человека в немалой степени определяется не только и не столько внешними обстоятельствами, не только тем, насколько привлекательными выглядят сделанные ему предложения, насколько интересны перспективы, открывающиеся при этом, но и его собственными представлениями о том, что должно, что можно и как нужно. Исходя из того, что известно о Григории Явлинском, выражу сомнение в том, что он согласился бы на предлагавшуюся ему тогда должность при тех ограничениях, какие ему устанавливала российская власть. Мне также трудно представить себе, как он мог бы согласиться на нее, не оговорив со своими политическими партнерами важных для себя условий. Немного упрощая, можно сказать, что к предлагавшейся ему работе Явлинский относился как к рабочему контракту между де-факто равными сторонами, в то время как Гайдар — как к благотворительному дару свыше. И прошедшие с тех пор годы убеждают меня в том, что Явлинский, — можно соглашаться с его подходом или нет, — в основном по-прежнему придерживается тех же принципов. То, что в течение этих лет он следовал им даже тогда, когда это обходилось ему и политически и лично довольно дорого, заставляет меня думать, что в ноябре 1991 года он вряд ли бы принял иное решение». Немаловажной, многое объясняющей и в сегодняшней российской политике мне показалась следующая фраза Илларионова:«Оказывается, что для успеха экономических преобразований необязательно быть экономистом (Лаар — по образованию историк, Рёпше — физик, Бендукидзе — биолог). Оказывается, для успеха реформ необязательно иметь огромные валютные резервы. Оказывается, для успеха реформ необязательно иметь эксклюзивные полномочия от парламента. Однако для успеха либеральных реформ критически важным является наличие во власти порядочных людей — тех, кто, как заметил Каха Бендукидзе, “понимает, что такое свобода”. Добавлю, что отсутствие у людей, находящихся во власти, порядочности и понимания свободы не компенсируется ни их профессиональными знаниями, ни наличием у них политического прикрытия, ни доступностью финансовых, природных или иных ресурсов».