Б. Вишневский: ЧЕТВЕРТАЯ ГОЛОВА ДРАКОНА.

«Не настояли на суде над компартией и на ее запрете, и не настояли на люстрации сотрудников спецслужб, с последующим запретом занимать руководящие должности, - вздыхает в преддверии очередной, уже 23-й годовщины Августа-91 Марина Королева. - Хотя бы лет на двадцать ввести такие запреты – и вот тогда мы в нынешнем 2014-ом могли бы говорить о «нормальном демократическом процессе»... Между тем, суд над компартией на самом деле был – в постановлении Конституционного суда (многократно обруганного радикальными демократами за недостаточную в этом деле решительность) от 30 ноября 1992 года есть убийственно точные определения: «В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие, власти узкой группы коммунистических функционеров. Руководящие органы и высшие должностные лица КПСС действовали в подавляющем большинстве случаев втайне от рядовых членов КПСС. Руководящие структуры КПСС присвоили государственно-властные полномочия и активно их реализовывали, препятствуя нормальной деятельности конституционных органов власти. КПСС занимала в государственном механизме положение, не согласующееся с основами конституционного строя. Руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах - зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей, в том числе в отношении депортированных народов. Так продолжалось десятилетиями». Что еще было нужно для юридической квалификации деятельности КПСС (распущенной указом Бориса Ельцина, конституционность которого была подтверждена КС)? Неужели процитированного было недостаточно для признания КПСС преступной организацией, а ее штатных функционеров – людьми, ответственными за многочисленные преступления перед собственным народом? Не в том, что не состоялся суд над компартией, запретивший воссоздание ее в другой форме (в том числе, нынешней КПРФ), проблемы нынешнего дня, который в страшном сне не мог присниться тогда, в августе 1991-го. Когда коммунистические функционеры жались по углам и старались сливаться со стенкой, справедливо опасаясь за свое будущее. И уж точно не мечтая ни о каких электоральных перспективах. Эти проблемы в том, что так и не состоялся закон о люстрациях. Но не столько о люстрации сотрудников спецслужб (точнее, КГБ), на что сетует Марина Королева, сколько о люстрациях функционеров КПСС. Многократно, начиная с Августа, российскими демократами предлагались разные версии закона о люстрациях. Наиболее удачной мне до сих пор представляется версия Галины Старовойтовой – представленная в ноябре 1992-го на съезде движения «Демократическая Россия». К тем, для кого на 5-10 лет вводились «профессиональные ограничения», предлагалось отнести следующих лиц: а) все бывшие освобожденные секретари партийных, производственных и территориальных организаций КПСС; б) бывшие первые, вторые и третьи секретари райкомов, горкомов, обкомов и крайкомов КПСС; в) работники центральных республиканских и союзных комитетов коммунистических партий, действовавших до 06.11.1991 г. т.е. времени первого Указа Президента России о запрете КПСС (включая секретарей соответствующих ЦК, но за исключением технического персонала). Перечисленные категории лиц подвергаются профессиональным ограничениям в следующих случаях: а) если в общем стаже их трудовой деятельности нахождение на указанных должностях в сумме составляет 10 и более лет; б) если на 21 августа 1991 г. - день подавления коммуно-экстремистского путча - они занимали одну из указанных должностей и не заявили о выходе из КПСС добровольно; г) действовавшие штатные сотрудники, включая резерв, и давшие подписку о сотрудничестве с органами НКВД-МГБ-КГБ, либо работавшие в этих органах на протяжении последних десяти лет. Запреты на профессии предлагалось не распространять на «лиц, получивших должности в системе представительной или исполнительной власти в результате прямых свободных выборов как формы волеизъявления народа (если деятельность этих лиц в КПСС и КГБ не скрывалась ими в ходе предвыборной кампании)». Собственно под люстрацией понимался временный запрет (на 5 или 10 лет) занимать по назначению или в результате непрямых выборов ответственные должности территориальной исполнительной власти, начиная с глав администраций районов, городов, областей и вплоть до министров республик и Российской Федерации в целом (включая премьер-министров). На срок до 10 лет для тех же лиц должна быть запрещена деятельность, связанная с преподаванием в средних и высших учебных заведениях; на срок до 15 лет - преподавание в военных учебных заведениях и работа в средствах массовой информации. Другие виды профессиональной деятельности, включая частное предпринимательство или работу в госсекторе, в том числе и на руководящих должностях, не возбранялись. К несчастью, закон о люстрациях так и не был принят. Часть наших товарищей-демократов оказалась удивительно наивными и непростительно великодушными. Решив, что поверженный коммунистический Дракон уже никогда не возродится, они призвали «не допустить охоты на ведьм». К тому же, стремление демократов использовать «старых спецов» из бывшей коммунистической и гэбэшной когорты к тому времени достаточно широко распространилось. Президент Борис Ельцин назначал бывших первых и вторых секретарей обкомов губернаторами, мэр Петербурга Анатолий Собчак назначал бывших первых секретарей райкомов и бывших чекистов своими заместителями и главами районов (надо ли напоминать самый яркий пример – нынешнего президента?). Какие уж тут люстрации! Прошел год – и осенью 1993-го (вот она – главная «поворотная точка» в постссоветской истории), когда под демагогические заявления о «подавлении красно-коричневого мятежа» во имя безраздельного господства исполнительной власти был уничтожен российский парламентаризм, родился грустный анекдот: бывший секретарь обкома кричит на бывшего диссидента «Я вам, коммунистам, покажу!»… Ну, а после прихода к власти Владимира Путина об идее люстраций и вовсе перестали вспоминать. По понятным причинам. И очень скоро служба в структурах КПСС и органах, которые «меч перековывали в щит, и затыкали нам орала», из периода трудового стажа, о котором чиновники старались не упоминать, превратилась для них в главный факт биографии, обеспечивающий успешную карьеру. И очень скоро появились рассуждения о том, что именно бывшие партийные функционеры и чекисты – цвет российской элиты и столпы российской государственности. И очень скоро воплотилась в жизнь гениальная сказка Шварца: «То, что раньше нагло забирал дракон, теперь в руках лучших людей города». Сейчас, почти через четверть века, закон о люстрациях (почти по старым «демороссовским» образцам) пытается принять Украина – хочется верить, что ей это удастся. Как удалось в ряде стран бывшего «социалистического лагеря». Это обязательно произойдет и в России – после неизбежного ухода путинского режима. И тогда слово «люстрация» услышат не только путинские чиновники и силовики, но и путинские дипломаты и пропагандисты, заслужившие эту участь ничуть не в меньшей степени. Если мы на этом не настоим – все повторится сначала. И у власти снова окажутся бургомистры и генрихи – четвертая голова дракона.